[ladysonofa]

Лена Элтанг «Каменные клены» - восхитительная книга! Из тех, что всерьез и надолго. Если взяться всерьез разбирать на цитаты, то от книги живого места не останется. Это я поняла одним полуобморочным дождливым вечером, проведенным у камина за "перелистыванием". Поэтому только самое излюбленное:

излюбленные кусочки (часть 1)

~
кто бы не встретился тебе – бирманский богомол или египетский стервятник, первым делом радуешься, что встретил парящего, пристально глядящего, подобного себе, и даже когда видишь, что рот у него в крови, думаешь, что он вегетарианец, который разок ошибся дверью

~
…вещи строят нам рожи, стоит только от них отвернуться. Так что, если хочешь застать их врасплох, оборачиваться нужно очень быстро.

~
Люди бывают тебе благодарны за неожиданные мелочи и совершенно не замечают благодеяний, в которых заранее уверены.

~
…соседки восхищались ее цветниками и презирали за болезненность и капризы, но она даже не знала их имен, она была похожа на лезвие, закаленное до абсолютного холода, непроницаемое и блестящее.

~
…когда любишь кого-то, то знаешь о нем странное, и чувствуешь дикое, и видишь весь его дремотный ил, и зеленую донную мглу, и слепнущую в нем небесную силу. Но ты не боишься , все странное предстает тебе объяснимым, а дикое почти ручным, и если тебя спрашивают: как ты это терпишь, или просто – каково это? Ты даже не сразу понимаешь, о чем речь.

~
маленькое тело было набито минутами, как маковая головка зернышками, минуты были тугими и прочными, прочнее и длиннее Сашиных.

~
где-то на границе между чаяньем и отчаяньем

~
зимой мне сняться барочные обстоятельные сны, а летом сплошные ибисы


~
в конце концов я перестал отличать щипцы для сахара от кантовского устройства для снимания чулок, а элементарное тело от сидерального, разозлился и вовсе перестал читать

~
- Вещи не должны быть починенными, - объяснила мама разобиженной Саше, - разбитые или сломанные, они приближают нас к распаду, они живут на самой границе хаоса, даже если прикидываются целыми.

~
Странно все же читать те самые книги, которые читала мама: слова и присловья, услышанные в детстве, те, что казались частью маминого собственного языка, так не похожего на отцовский, выскальзывают ящерками из подсохших, покрытых старческими пятнами страниц, объявляют себя – вот я! она нашла меня здесь! она полюбила меня и выписала в тетрадь! она сидела в плетеном кресле и водила своим тонким прозрачным носом по строчкам!

~
записная книжка полна беспокойного молчания

~
Отец гладил маму по голове и поглядывал на Сашу, как будто подмигивая, на самом деле у него дергался левый глаз, но Саша этого не знала и подмигивала в ответ.

~
…после твоего ухода я стал всматриваться в вещи, в людей, в собственные переживания так, как это делала ты, на твой пристальный ведьминский манер.

~
в тебе стоит тишина, как на площади после казни


~
хватаясь за мамины дела в маминых нитяных перчатках

~
море всегда хочет от тебя большего, а если ты не даешь – отворачивается.


~
под утро мне приснилась цикада из коричневого агата, китайцы клали ее на язык усопшего, чтобы он заговорил или застрекотал – одним словом, такая древняя игрушка для тех, кто разучился говорить с живыми
с кем из мертвых я стал бы говорить, попади мне в руки агатовый китайский сверчок? вернее, так – с кем из мертвых я еще не говорил?

~
Воспоминание – это не то, на что можно положиться. Другое дело – бумага.
Даже теперь, когда я читаю страницы Травника, написанные три года назад, то немного теряюсь: мне кажется, что это писала не я, не могла же я так все бессовестно перепутать.

~
Этот свитер я, похоже, не довяжу и до конца рукава, да и дарить его некому. Остановиться однако, нельзя – на меня разозлиться норна Верданди, она не любит брошенного вязания, а еще больше не любит запутанного.
Книгу я тоже писать не умею, но вот начала – и нельзя остановиться. На меня тогда разозлиться норна Урд, она не любит запутанного прошлого, а еще больше не любит запутанного.

~
я до сих пор не провалился в кроличью нору, хотя многое для этого сделал…

~
время, думал я, похоже на кровь, про него говорят - бежит, или – останавливается, или - ваше время истекло…
один странный человек утверждал, что время, что время его поедает, натурально, как дракон какой-нибудь, при этом три его головы – past, present и future, - очевидно, поедают еще и друг друга…
грызть – это вообще полезная практика, вот дракон нидхег, так тот грыз кости мертвых, чтобы они страдали и возрождались, а мое past perfect грызет меня, чтобы я не успевал задуматься

~
Потом дочка бакалейщика сказала ей, что в витрине не настоящее мороженное, а восковые шарики…
Может, и так, сказала она, но зеленое-то точно настоящее – я видела его вкус и слышала его запах.

~
Я пишу в никуда, потому что никуда всегда отвечает, в отличие от всех остальных.

~
Может, я и впрямь существо, которое немцы называли Hagazussa – та, которая сидит на заборе, огораживающем селение от мира, и не будет мне покоя, пока все мои бредни не воплотятся, а химеры не оживут? А если они оживут – что я буду с ними делать?

~
С каждым годом слово счастье становиться все теснее, в него помещается все меньше…

~
…распутывая терновые ветки, вижу колючие волосы Кухулина, ударившись о чердачную балку, вспоминаю китайского духа воды, сломавшего небесный столб, и даже думаю о Гвиддно, плачущем по своим землям, когда слышу болезненный крик цапли.


~
Не успеешь кого-нибудь вспомнить, как выясняется, что его не было.

~
Зачем я пишу эти дневники, вместо того, чтобы разговаривать вслух? Затем же, зачем галлы, явившись на похороны, бросали в костер письма, адресованные мертвым.
(Лена Элтанг)


Если доберусь до забытого на даче томика "Каменных кленов", то будет и вторая часть цитат.